Позабывший губами мундштук, без оркестра, ничей,
словно выпавший лист из потрепанной нотной тетради,
выходи, духовой музыкант, на парад трубачей-
одиночек, идущих всегда при последнем параде.

Вскинь трубу, отыграй, чтобы город увидел рассвет,
чтоб услышал репризу его восходящего тона,
чтоб в уютно натопленной комнате вздрогнул поэт
и с постели за письменный стол пересел полусонно,

чтобы сбежали, очнувшись, на улицу все как один,
чтоб исчезли пальто и ботинки из всех гардеробных.
Отыграй, духовой музыкант, ведь не сыщешь сурдин,
приглушить ощущение жизни и смерти способных.

Так что смейся, труба, в одиночестве, смейся и плачь,
как смеется и плачет дитя малахольное сдуру.
Но молчит и глядит в пустоту не мигая трубач,
будто ветер внезапно с пюпитра унес партитуру.

Лишь горячая тонкая струйка бежит из угла
онемевшего рта. Как в добротно сработанной прозе:
может, кровь от сердечной усталости горлом пошла,
может, просто губами примерз к мундштуку на морозе...

Юлия Драбкина